Поливанов О.

Поливанов О.И.

О пользе истории

Автор помнит, как всего пятнадцать лет назад, году где-нибудь 1989 нелепо и почти непристойно для общественного мнения звучало заявление о том, что экономика основанная на частной инициативе может быть эффективнее социалистической. Точно также нелепо звучит сейчас обратное заявление; девять из десяти среднестатистических людей всех слоев общества всерьез считают, что период Советской Власти был величайшим бедствием, черным провалом, безумным разорением сравнимым с татаро-могнольским игом. Ещё готовы признать плюсы в виде бесплатного образования, медицинского обслуживания, бесплатного получения квартир, но все остальные социально-экономические параметры записываются в колонку с минусом. Если абсолютное большинство имеет сначала одно мировоззрение, а потом, почти мгновенно, меняет его на противоположное, то возникает вопрос: какое из них верное, и не станет ли оно вскоре третьим, тоже совершенно отличным от первого и второго? Чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно оперировать терминами, определяющими социально-экономическое развитие, принятыми во всем мире. Один такой термин - урбанизация.
Выпущенный Институтом Российской Истории РАН в 1997 году трехтомник Истории России, рекомендованный Государственным комитетом РФ по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности "история" приводит такие цифры: В 1856 году в Российской империи без Польши и Финляндии насчитывалось 701 город. В 1910г. - 775 городов. В 1989 году - 2190 городов. За годы советской власти образовалось 1300 городов, то есть 200% от дореволюционного количества; между тем, как за такой же срок, примерно в 75 лет, до революции, прирост составил всего 10%. Масштаб урбанизации составил 60% от общего числа; то есть к моменту революции 20% жили в городах, 80% - в деревне, а к 1991 году 80% в городах, 20% в деревне. Это действительно невиданные для всего мира темпы развития, при ничтожных внешних займах, в условиях постоянного враждебного окружения, при затратах на участие в двух мировых войнах. Сознавая почти полное отсутствие архитектурной ценности у настроенных типовых городов все же не возможно не признать экономического чуда большевиков. Те же самые процессы протекавшие в европейских странах, ушедших далеко вперед, растягивались на много веков.
Трудно даже описать разницу между городской и сельской цивилизацией; страна, в которой меньшинство составляет сельское население, не только обладает более интенсивным сельским хозяйством, но и высвобождает рабочие руки для фабрик и заводов. Городской житель, вообще, имеет несравненно более широкие умственные горизонты; кроме того перед ним открываются любые возможности дальнейшего развития. Преобладание городского населения означает новый уровень культуры, права, образования; это новая скорость дальнейшего развития.
Существует мнение, что столь большие успехи России в двадцатом веке связаны не с политической системой, господствовавшей в это время, а с техническим бумом. Поразительные темпы развития объясняются научными достижениями; но если их перебрать, то окажется, что или они были внедрены за десятки лет до 1917 года и имели время совершить урбанизационный переворот, или по своей природе не влияли на него. Паровой двигатель, двигатель внутреннего сгорания, электрическая, химическая промышленности, железные дороги, телефон, телеграф, радио, агротехника, - все это применялось еще в царствование Александра Третьего. А телевидение, ракетная и атомная промышленности обеспечивали только идеологический, или военный паритет, являясь убыточными.
Забыта так же особенность развития царского капитализма. Известный революционер и крупный советский государственный деятель, высланный из Советского Союза Сталиным Л.Д.Троцкий, писал уже в изгнании, в историческом исследовании "История русской революции":

"Слияние промышленного капитала с банковским проведено было в России <...> с такой полнотой, как, пожалуй, ни в какой другой стране. Но подчинение промышленности банкам означало тем самым подчинение ее западноевропейскому денежному рынку. Тяжелая промышленность (металл, уголь, нефть) была почти целиком подконтрольна иностранному финансовому капиталу, который создал для себя вспомогательную и посредническую систему банков в России. Легкая промышленность шла по тому же пути. Если иностранцы владели в общем около 40% всех акционерных капиталов России, то для ведущих отраслей промышленности этот процент стоял значительно выше. Можно сказать без всякого преувеличения, что контрольный пакет акций русских банков, заводов и фабрик находился за границей, причем доля капиталов Англии, Франции и Бельгии была почти вдвое выше доли Германии.
Условиями происхождения русской промышленности и ее структурой определялся социальный характер русской буржуазии и ее политический облик. Высокая концентрация промышленности уже сама по себе означала, что между капиталистическими верхами и народными массами не было иерархии переходных слоев. К этому присоединялось то, что собственниками важнейших промышленных, банковских и транспортных предприятий были иностранцы, которые реализовали не только извлеченную из России прибыль, но и свое политическое влияние в иностранных парламентах и не только не подвигали вперед борьбу за русский парламентаризм, но часто противодействовали ей <...> Таковы элементарные и неустранимые причины политической изолированности и антинародного характера русской буржуазии. Если на заре своей истории она была слишком незрелой, чтобы совершить реформацию, то она оказалась перезрелой, когда настало время для руководства революцией".

Логичнее и проще объяснить успехи советского периода так, как это делает упомянутый в начале статьи учебник, написанный уже в постсоветское время. Тип советской экономики, по нему, называется командно-административным, директивным, а её меры - внеэкономическими, принудительными. Образно говоря: из всего населения создается трудовая армия, которой ставятся экономические задачи, а взыскания производятся по законам военного времени. Метод жестокий, но чрезвычайно эффективный. Можно признать все упрёки выдвигаемые противниками советского периода, но со всеми физическими, моральными, психическими потерями мы имеем на сегодняшний день, после революции, гражданской войны, двух мировых воин численность населения в одной только Российской Федерации равным, численности населения всей Российской Империи, вместе с Польшей и Финляндией на 1913 год, - 150 миллионов.
История признана наукой, и ее статистические методы ничуть не хуже любых математических или физических. Пятнадцать лет назад, девять из десяти не могли понять несправедливости безальтернативных выборов. Теперь, эти десять человек используют только деление на "демократов" и "коммунистов"; узнав что вы не считаете советский период черным провалом, а напротив, великим человеческим подвигом тут же причисляют вас к "коммунистам". Причем, последний, десятый человек сохранивший веру в советские успехи, до сих пор не понимает несправедливости безальтернативных выборов. При таком подходе нет ничего необычного в том, что завтра общественное мнение может вновь кардинально измениться; ведь оно не является продуктом самостоятельного анализа, а приходит и навязывает себя извне.

Механика Советской Власти

Вот уже более 80 лет мощные научные учреждения по всему миру занимаются вопросами советологии; но если принимать их выводы за результат беспристрастного исследования, а не за пропагандистские ходы в идеологической войне, то придется признать их несостоятельность. Советские историки, теоретики советского общества также не дают нам ничего, кроме схоластики. Вопрос о механизме Советской Власти не только экономический и политический, он еще психологический. Если мы будем оперировать терминами: "тоталитаризм", "авторитаризм", "капитализм", "коммунизм", "диктатура пролетариата", "полицейское государство", "рыночная экономика" и т.д., то безнадежно все запутаем, потому, что каждый понимает под этими словами свое; любое такое слово для всякого человека уже идет со знаком "плюс" или "минус". Чтобы понять "как есть", нам нужно совершенно новое исследование избегающее штампов; и очень может быть, что для этого, не нужно государственное финансирование и тысячные штаты высококвалифицированных сотрудников.
Советское государство начавшее формироваться с первых дней октябрьских событий, создавалось в результате свободного творчества, поскольку не существовало такого государства в истории, с которого можно было списывать теорию и практику. Как известно, после смерти Ленина, в партии развернулась борьба за власть. Сначала был изгнан Троцкий и его сторонники, потом уничтожены Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие. Концентрация власти происходила до тех пор, пока абсолютным лидером не стал Сталин. Он занял пост верховного главнокомандующего в мирное и военное время, и воевал и строил одними и теми же, военными методами. В его время солдат и маршал, рабочий и директор, рядовой партиец и высший партийный руководитель стояли на одном уровне; кровавый серп сталинской диктатуры не делал никакой разницы. В этом смысле сталинское тридцатилетие было периодом подлинного народовластия. Правящий класс партийных и советских функционеров ещё не сложился; он и не мог сложиться в условиях постоянного обновления кадров. Вчерашний солдат становился маршалом с тем, чтобы завтра, может быть, сложить голову на гильотине. Фигура же самого Сталина современниками, в том числе партийными и советскими функционерами, расценивалась иначе, чем теперь. Для абсолютного большинства населения, вождь и советская власть, реализовывали небывалое чудо: во всей властной вертикали, с самого низа до верха, все должности занимали рабочие и крестьяне. Роль интеллигенции сводилась почти к нулю. Можно сказать, любой, мог достичь какого угодно положения. На глазах у всей страны вчерашние крестьяне, рабочие, школьные учителя становились главами областных и краевых администраций. Для партийных функционеров Сталин и советская власть давали привилегированное положение, о котором, они даже не могли мечтать. Именно это, а не самый совершенный репрессивный аппарат в мире делал устойчивым сталинизм; именно из-за этого, а не из-за ведомства Берии Сталину и советской власти прощались репрессии, коллективизация, голод, огромные военные потери. Сталин был подлинно народным вождем для широких масс, и это позволяло ему стоять над аппаратом, как стоит всенародно избранный президент над чиновниками. Традиции, сложившиеся в этот период легли в основу советского строя, а личность первого руководителя наложила на них неизгладимый отпечаток; так, в некоторых местах даже невозможно отличить одно от другого. Хрущевские реформы, сворачивание репрессий, реабилитация, переход к "мирному" социалистическому строительству привели к началу отделения управленцев от народа; они больше не принимали людей "снизу", а выстроились в номенклатурную очередь спокойно дожидаясь очередного повышения. Чуть больше десяти лет понадобилось им для осознания себя как класса. В советских учебниках истории Хрущева упрекали в волюнтаризме, но что такое его "самоуправство" по сравнению со сталинским?! Просто правящий класс больше не хотел терпеть даже снятие с работы и разрушение карьеры за невыполнение планов; кроме того, он рассматривал Хрущева уже как одного из них, ставленника аппарата. Брежневский период, начавшийся после переворота, знаменателен безудержным очковтирательством, наградным дождем, подлогами. Управленцы начали сами для себя писать планы, а контрольные органы закрывать глаза. Запас прочности государства, заложенный в годы первых пятилеток, уменьшался. Последним человеком, пытавшимся переломить ход событий, был Андропов. Смерть его внезапна и загадочна; автору приходилось в разных городах, от разных людей слышать одну и ту же историю о стрелявшей в него жене Щёлокова. Но даже если Андропов умер своей смертью, то, скорее всего, ему просто повезло. По всей видимости, существовал всеобщий заговор, включавший и высшее руководство КГБ. Андропов, за краткий срок своего правления, ясно обозначил намерение взнуздать выходящий из-под контроля правящий класс, возобновить серьезный подход к делу; разворачивалась широкая компания судебных преследований коррумпированной номенклатуры. В условиях внеэкономического, административно-командного ведения хозяйства единственным средством долгосрочного управления, развития Советского Государства была все та же сталинская система полной личной власти, поддержанная низами. Правление Горбачева ярко выразило бессилие и страх первого лица перед правящим классом. Обладая всеми внешними атрибутами власти, будучи в состоянии снять, отправить на пенсию, или под суд любого функционера, даже группу высших чинов, глава государства ничего не мог изменить; он не мог переменить ход всеобщего распада, ведь необходима была всеобщая чистка в духе тридцатых годов. Правящий же класс уже совершенно изолировался от народа, пополняя себя за счет собственного молодого поколения. Похоже на то, что загнанное в угол эволюцией советского государства первое лицо, было вынуждено обратиться к народу за поддержкой в реформах; история появления на политической арене верного партийного функционера, послушного исполнителя Ельцина, говорит о спланированной и осуществленной высшим руководством акции. Горбачев намеревался использовать Ельцина как таран против круговой поруки правящего класса, но на определенном этапе последний начал играть собственную роль и забрал себе все рычаги.
Если использовать известный древнегреческий тезис о трех источниках власти, дающих государству устойчивость: народ, аристократия, монарх, - то в событиях начала девяностых годов силы распределились следующим образом. Первое лицо государства (монарх) было вынуждено искать выход в реформах; аристократия (правящий класс) разделилась на консерваторов, не желающих никаких перемен, и реформаторов ставивших целью создать условия при которых имевшуюся у них власть можно будет передавать по наследству в виде денег или политической власти, как это принято в развитых странах. "Ельцинская революция", победившая благодаря молодой части правящего класса не ставила иных целей, кроме передачи госсобственности в руки этого класса. Народ же поддержал перемены, не видя для себя иного выхода; попадание из "нижнего" слоя в "верхний" в тех условиях практически становилось невозможным.
Термин "советская власть" часто применялся и применяется в литературе и устной речи, но употребляя его нужно всегда указывать к какому временному промежутку он относиться. Иначе выйдет абсурд. Если применять его так, как делалось до сих пор, то вполне законно отнести его и к постсоветскому периоду; ведь все те люди, (и механизмы) которые управляли страной "до того", почти полностью сохранили свои места в номенклатурной иерархии, а обновление происходило в основном из молодого поколения того же правящего класса. Это касается и других, часто употребляемых терминов; в пропагандистских целях все сваливают в одну кучу, называя злом и, направляют тем мышление широких масс в нужном направлении.

Причины, цели, результаты перестройки

Иррациональная, выходящая за пределы логики, подчиняющаяся чувству часть сознания есть у целого народа так же, как у отдельного человека. В этом смысле мифами живут как атеист, так и теист; только для целого народа эта иррациональная национальная идея является объединяющей, удерживающей от распада. В царской России ее роль выполнял "монархизм и православие", в советский период - "коммунизм", в постсоветский "демократия и рыночная экономика". (Взятие в скобки понятий означает их условность и расплывчатость.) Разумеется, государства и цивилизации длительное время сохраняют свою форму не по тому, что большинство взрослых граждан просыпаясь, весь день помнят тот или иной набор идей; сначала они живут, трудятся, развлекаются, размышляют, а потом только объясняют себе окружающее, как правило, стандартными фразами национальной пропаганды. То есть сначала, в силу таинственных причин, государство сохраняется, а потом его целостность объясняют словами. Сами по себе слова никак не влияют на положение дел. Но у каждого человека есть свое миропонимание, и в повседневной жизни он им руководствуется. Может настать такое время, когда большинство осознает себя недовольными существующими порядками, высказываясь за их изменение. Главное, что здесь нельзя понять: группа ли людей начала и проводила революционные изменения в массах, или, уловив движение масс, она возглавила и направила их; а может, было и то и другое.
Автор помнит атмосферу семидесятых, восьмидесятых, девяностых годов. Положение начало меняться во второй половине восьмидесятых, когда высшим руководством страны было принято решение об ослаблении цензуры. Подшивки толстых журналов и газет за те годы есть почти в каждой семье; в них заметно как от месяца к месяцу росла острота критики. Журналисты словно соревновались в разоблачении существующего строя; в журналах за переломный девяносто первый год можно найти философские обоснования грядущего переворота, со всеми научными подходами. Тоже самое творилось на телевидении, радио, в кинематографе. Сотни миллионов людей раскачивали средствами массовой информации несколько лет, прежде чем они изменили систему ценностей. Советская идеология, мировоззрение базировались на привычке и религиозной вере, а веру невозможно ни чем сокрушить кроме другой веры. И такой верой в конце восьмидесятых и начале девяностых стал политический деятель по фамилии Ельцин. Спор между реформаторами и консерваторами, "демократами" и "коммунистами", Ельциным и Горбачевым это конфликт вер.
Объявленная высшим руководством страны в конце восьмидесятых перестройка дала начало признанию назревающего социально-политического противоречия и поиску выхода из него. Выход был найден в виде новой монархии; годы президентства Ельцина это годы его неограниченной ничем власти. Таким образом, открывалось поле для маневра, для реформ; первое лицо государства (монарх) снова обретал утерянные полномочия, аристократия частью получала в собственность госимущество, частью сохранила чиновные посты в иерархии, народ проявил лояльность. Приобретения народных масс лежат в основном в области духа и мысли; в социально-экономическом плане одни потери. Даже официальной статистикой признается падение жизненного уровня восьмидесяти процентов населения по сравнению с советским периодом в разы. Кроме рыночных мечтаний, частнопредпринимательских ритуальных заклинаний, мистической веры в силу децентрализованной экономики есть реальность; российская экономика, российское государство не могут существовать иначе как в виде централизованной социально-политической системы. Не будет ничего работать без госплана. То, что казалось в девяностых переходом к новому мировоззрению, отказом от старого, полным переделом всех сфер жизни было именно перестройкой. Традиции, порядки, устои общества не могут изменится за десятки лет; большевикам удалось путем беспримерной жестокости такой переход по причине "сырого", "податливого" материала, ведь восемьдесят процентов населения царской России едва могли подписаться. В современных условиях, имея поголовное начальное образование, как минимум, в третьем поколении по распоряжению министерств и ведомств не станет россиянин православным монархистом, не откажется от социализма и атеизма. Тут не помогут и супер ЧК-НКВД.
Известен период террора Великой Французской революции, и великий сталинский террор, когда под ножом гильотины пали сначала противники революции, а за тем ее сторонники. Какой бы не была морально-этическая трактовка этих преступлений, но есть рациональное объяснение, раскрывающее причину. После глобальной разбалансировки государственной машины, привычного уклада, в условиях внешней агрессии возникла острая необходимость быстро и резко повысить их эффективность. Нужно было создать непрерывную цепь приводных ремней от главного управляющего органа к последнему солдату и рабочему; устранить бесконечные согласования, прения сторон, казнокрадство, дезертирство и выполнять приказы молниеносно. Только страх перед неотвратимым наказанием за их неисполнение сплачивал разобщенное население в единый кулак. Сталин не имел личных причин физически устранять всех своих бывших соратников; ни Троцкий, ни Зиновьев с Каменевым, ни Бухарин, ни миллионы менее известных людей не были его личными врагами, а сам он не был садистом или маньяком. Но уничтожения их требовал процесс, и Сталин сам был песчинкой в этом водовороте. Являлось совершенной необходимостью так нагнести страсти, сплющить, сдавить население и государственный аппарат, чтобы первому руководящему лицу не приходилось бы два раза повторять распоряжения, а исполняющим не пришло бы в голову обманывать. Такова диалектика всех революционных изменений, а мирный характер их течения может только смягчить террор. Именно это обстоятельство породило крылатое выражение о революции, пожирающей своих детей. Кто бы ни был наследником Ельцина, какую бы фамилию не носил, ему придется отвечать на запросы времени адекватно, разворачивать широчайшую компанию выкорчевывания скверны, сажать сотни тысяч мздоимцев и чиновных взяточников, весь правящий класс совершивший революцию. Отсутствие внешней агрессии ограничит применение смертной казни. Неизбежная сверхцентрализация должна возродить партийно-хозяйственную советскую иерархическую структуру, в то время как возросшая активность населения неизбежно трансформирует её в сторону подлинной демократии и народовластия. Таким образом, достигаются цели поставленные перестройкой в конце восьмидесятых.
Лишившись политического, принудительного давления с официальным уходом Ельцина со своего поста, государство стало медленно возвращаться к естественному состоянию, привычному укладу. В условиях отсутствия партийной вертикали, то есть командного состава скованного безусловной дисциплиной ее функции взяли на себя "силовые" министерства: ФСБ, МВД, Вооруженные Силы. Повторяется ситуация связанная с именем Андропова и методы применённые им в недолгий год своего "генсекства". Только масштабы и последствия проводимых мероприятий должны быть несравнимыми. В конце концов, мы вернёмся к атмосфере первых лет советской власти с наличием одной партии, но с присущими ей в этот период демократией, свободой дискуссий.

Элиты "ельцинского" периода.

В переломные 1991-1993 годы власть в СССР-РСФСР по-прежнему большей частью была у тех, кто имел её до всяких преобразований - у номенклатуры, но это уже была та её часть, которая пустилась в авантюру переустройства. Ей противостояло консервативное партийно-хозяйственное крыло, группировавшееся сначала вокруг ГКЧП, потом ВС РСФСР во главе с мятежными Хазбулатовым и Руцким, потом вокруг зюгановско-ампиловских объединений; олигархии капиталистов ещё не появилась. Весь ельцинский период фактическая власть так и оставалась у "старых" партийцев, сам Ельцин тому пример. Однако, предвидя будущую нестабильность, они спешно взращивали подмогу в лице союза промышленников и предпринимателей, прибирающих к рукам всё имущество страны, которое не брала ельцинская "гвардия", взваливающих на себя часть функций бывшего госплана.
Дефолт 1998 года обрушил конструкцию. Ельцин испугался за жизнь и будущее своей семьи, стало очевидно, что его "царские" полномочия исчерпали себя полностью. Стало так же очевидно, что преобразования завели страну уже в настоящий, а не в вымышленный, как в конце девяностых тупик, в действительную пропасть. Здесь начался торг, не все участники которого сознавали истинность собственного положения. Почти десять лет притеснений, всяческих ограничений, недоверия КГБ сменились безудержным потворством; уходящий "царь" больше всего опасался и доверял именно этому ведомству. Вероятно, он надеялся играть и дальше на противоречиях различных течений, направлять удары одних в другие выбранные им группировки, но прямого наследника он оставил именно из всемогущего ведомства. Более того, он откликнулся на призыв спецслужбы и смешал карты западных разведок, внезапно перенеся срок выборов на полгода; в ведомстве опасались иностранного влияния организующего "бархатные революции".
Процесс передачи власти сопровождался началом боевых действий в стане бывших союзников: народившаяся буржуазия, тайно подталкиваемая КГБ, вступила в открытое противостояние с "ельцинской гвардией", на парламентских выборах СМИ, целиком принадлежавшие им, расстреливали из крупного калибра партию старых региональных лидеров. Результатом стало крупное уменьшение их представительства в парламенте и увеличение доли буржуазии. Этот момент можно считать действительным концом советской номенклатурной системы; с утверждением нового федерального устройства, введением семи округов и полномочных представителей президента, отбиравших фактическую власть у региональных лидеров, партии совершившей революцию уже больше не существовало. Осталась просто группа чиновников сплочённая общими интересами, ещё надеющаяся на контролируемое "переизбрание" в обозримом будущем.
Партия капиталистов, в этот момент, осознала себя политической силой, наследницей сходящей постепенно со сцены советской номенклатуры. Пока президентская власть укреплялась на местах, буржуазия, пользуясь совершенной безнаказанностью, выполняла свои финансовые обязательства перед государством как хотела. Необходимость добиться полного государственного (кагебешного) контроля над СМИ потребовало заигрывания; последний "независимый" телеканал ТВС, организованный на деньги промышленников и предпринимателей был закрыт с согласия последних, и с подачи главного представителя старой гвардии, мэра Москвы Лужкова в июне 2003 года. И, почти сразу изменилось отношение путинской группировки к буржуазии; в течение последующего года она всячески убеждала и уговаривала представителей бизнеса отказаться от беззаконных, грабительских методов девяностых годов, соблюдать установленные правила. Есть основания считать, что пойди в тот момент крупный и средний бизнес на уступки, он мог бы отодвинуть на несколько лет своё "раскулачивание"; вместо этого он стал формировать все возможные виды оппозиции, превратившись в открытый, активный инструмент зарубежных разведок. Уничтожение главного действующего лица зарубежного влияния М.Ходорковского и его бизнеса стало первым и единственным сражением, после которого, капиталисты побросали оружие. Итоги очередных парламентских выборов показали утрату всякого доверия населения к ним. Сегодня только победивший всех Путин оказывается их защитником.

Тенденции "путинизма".

Основные тенденции ельцинского периода могут быть выражены двумя, максимум тремя обобщающими идеями: уход государства из экономики, разрушение однопартийной системы, отказ от стратегической внешней политики СССР. Почти все установки Запада Ельциным выполнялись, но выглядело всё так, как будто реформы в СССР-РФ это инициатива самих граждан. Ельцин строил каркас новой России, который должен был включить её в мировую систему иерархии, позволить странам "золотого миллиарда" управлять внешней и внутренней политикой РФ напрямую. Сам первый президент, конечно, не являлся марионеткой Запада в том смысле, в каком был, к примеру, Пиночет, но он закладывал основы такой организации.
На второго президента возлагалась задача примирить "старое" с "новым" и кристаллизовать систему; считалось, что период политических преобразований завершён, настало время "обыкновенной" работы по "написанному" и "принятому". Даже приемника Ельцин себе выбрал из наименее "амбициозных", того, кто две недели не соглашался баллотироваться в президенты, и только беспрецедентным давлением со всех сторон удалось его убедить; рассчитывал видно сохранить на него влияние. Пример создания гимна, новых слов на старую музыку оказался показательным; берётся всё самое худшее из капитализма, а именно отсутствие социальной защиты, расширение прав работодателей и ограничение прав трудящихся, зафиксированное в принятом трудовом кодексе, и всё самое худшее из социализма, а именно отсутствие политических свобод, цензура, управление всеми сферами общества по средствам командно-административной системы и склеивается православием.
Самой яркой тенденцией путинизма можно считать беспредельное увеличение "административного ресурса". Добившись почти полной победы на телевидении, создав рычаги давления, а потом и прямого назначения глав регионов новая власть восстановила в "начальнической" среде советские порядки; бойкот, сопротивление, саботаж оказались невозможными, на бунтарей открывают уголовные дела. Вместе с тем рядовые граждане ощутили ограничения только в доступе к информации, в телевидении представляющем все точки зрения; во время избирательного процесса давлению электорат не подвергался. Был сделан шаг к однопартийной системе, через позволение чиновникам состоять или возглавлять партии; явочным порядком вводится монополия прокремлёвской, пропутинской партии "Единство".
Во внешней политике ельцинская устранённость базирующаяся на памяти о бывшей сверхдержаве, сменилась лавированием потерявшей былое уважение, но сохранившей независимость и право "вето" в ООН страны. Встраиваясь в современные течения: конфликт двух мировых денежных единиц, и как следствие государственных образований, противоречия коммунистического Китая и США, РФ выжидает потихоньку консолидируясь. То президент приедет в Пекин и отдаст два острова в Амуре, то вдруг, через несколько дней выкопает из земли легендарного ламу, - флаг независимого Тибета оккупированного КНР в начале пятидесятых. И не просто выкопает, а заявит на весь мир устами стыдящегося замминистра здравоохранения о жизненных функциях пролежавшего семьдесят лет в земле клерикала, что вызовет особый гнев Китая. То пообещает два острова Японии, то заболтает проблему; то откажется от списания иракского долга, то в одночасье его спишет. В политике ближнего зарубежья применяется всё тот же советский номенклатурный метод влияния стеснённый только отсутствием прямого административного подчинения; Запад имеет прекрасную возможность противодействия расширению российского влияния в бывших советских республиках, он просто подчёркивает генетическую родственность режимов СНГ, и их тяготение брать от двух социальных систем только самое худшее. Не в силах предложить ничего нового, творческого, одни только идеологические штампы типа показного религиозного благочестия старая советская номенклатурная система терпит одно поражение за другим, уходит не только из стран Варшавского договора, но и из Грузии, Украины.
Хорошо обозначилось направление путинизма на разрыв связи с коммунистическим прошлым, отмена революционных праздников тому пример; с другой стороны, первым решением второго президента после первой инаугурации было восстановление мемориальной доски Ю.Андропову. Государственный заказ на кинопродукцию стимулирующий создание дорогих сериалов пропагандирует набившие оскомину "демократические" воззрения, охаивает все советское, коммунистическое.
С одной стороны происходит усиление властной вертикали, устранение иностранного влияния, национализация через налоговые претензии, с другой - продолжается законодательный акцент на децентрализованную экономику, отобранное у одних частных лиц передаётся другим, минимизируется социальная сфера.
В ельцинское время его портреты в кабинетах чиновников, славословие журналистов были главным образом инициативой снизу; путинизм начал культивировать имя "вождя" принудительно. Первый президент не принимал административных мер к журналистскому корпусу для ограничения критики, со времени второго выдавать негатив о нём в телеэфир фактически запрещено. Голодный паёк армии сменился крупным перевооружением, увеличением финансирования, но квартиры и благополучие также далеки от офицерства, как и раньше.
Ельцин не мог продолжать оставаться у власти по истечении второго срока даже не из-за утраты популярности, единственный его сильный союзник - Запад был против. Опыт ещё раз подтвердил истину фаворитизма абсолютной монархии, со сменой царя ни заслуги, ни звания, ни богатство не стали гарантией против опалы, более того, изменились приоритеты внутренней и внешней политики. Учитывая что "партия" КГБ ныне находящаяся у власти строит долгосрочные планы, можно с большой вероятностью предсказать шаги к продлению полномочий Путина на неопределённо длительное время. Тут то и появляется основное противоречие путинизма; фактически возрождая советскую систему однопартийности и административного давления на избирателя он, в то же время, постоянно подчёркивает приоритет частного предпринимательства и, тем самым препятствует себе, ведь в условиях отсутствия экономических рычагов привести всех к общему политическому знаменателю становится невозможно. Если путинизм задаётся целью привести конституцию к брежневскому образцу, с воскресением "шестой статьи", в ближайшие четыре года, то логика проясняется; тогда, после принятия поправок должна начаться борьба с частным предпринимательством и фигура самого Путина, являющаяся на сегодня компромиссной потеряет актуальность. Запад, проводя свою экспансию, использует механизм опроса избирателей на выходе с участков для сбора компрометирующей информации; в зависимости от выгоды он может умолчать или поднять скандал на весь мир. Есть основания считать, что все выборы, в России, начиная с 1993 года, подтасовывались и при окончательном разрыве ей понадобится по-настоящему популярная личность способная вести агрессивную борьбу за национальные интересы, противостоять идеологической войне подвергающей сомнению его легитимность.
Процессы, ведущие к дальнейшему развитию ситуации в стране сложны и непредсказуемы, но наиболее вероятный путь к монопартийной системе лежит через промежуточное изменение конституции, дающее право парламенту избирать президента. На фоне ухудшающихся отношений между РФ и США последние активизируют "подрывную" деятельность свёрнутую после 1993 года, организующую, информирующую, направляющую оппозиционные объединения, стимулирующую "разноцветные" революции. Не исключено, что именно под этим напором начнутся первые массовые "репрессии" против агентов влияния.