Дмитрий Ленденев

ВЛАСТЬ. ОППОЗИЦИЯ. НАРОД.

Статья вторая

Стабилизации ельцинского режима, о которой говорилось в моей предыдущей статье, способствует наметившийся в России спад политической активности. Он налицо, что бы там не говорили. Уже никогда в ближайшие годы ни демократам, ни оппозиции не удастся собрать на митинг столько людей, сколько приходило на митинги 1990-1992 годов. Снижение интереса к политике, разочарование в ней - обычное явление для посттоталитарного общества, аналогичный процесс был и в Германии после 1945 года. Сказывается ЭФФЕКТ ПРЕСЫЩЕНИЯ: тоталитарный режим с его гипертрофированной политической мобилизацией, идеологизацией всех сфер жизни вызвал у людей аллергию на политику, и должно пройти несколько лет, прежде чем ситуация нормализуется. У общества хватило сил, чтобы принять участие (хотя бы в функции болельщика) в политических баталиях 1989-1992 годов, но сейчас у рядового гражданина полностью исчерпаны последние резервы нервно-психической энергии.
Ельцин добил оппозицию в очень благоприятный момент, когда политическая активность населения была уже практически на излете.
События 3-4 октября были арьергардными боями старой (съездовской, ФНСовской) оппозиции. И теперь президент сполна пользуется тем, что в социологии называется СТАБИЛИЗИРУЮЩЕЙ АПАТИЕЙ.
Этой апатии способствует хаос в мозгах, отсутствие у большинства людей четко сформулированных интересов и взглядов. Данное обстоятельство не в последнюю очередь связано с тем, что в обществе еще нет четкой социальной стратификации. Многие не могут определить своего места в социальной иерархии. Пока не завершена приватизация, сохраняется фактор неопределенности (индивидуального) будущего. Новая элита ("буржуазия" - узкий слой собственников и "выездных" компрадоров, работающих на инофирмы) только формируется, в ней пока еще довольно много вакантных позиций, поэтому у многих сохраняются надежды (оправданные или иллюзорные - другой вопрос) войти в нее или занять место в ее многочисленном и, скажем прямо, не бедствующем обслуживающем персонале, устроиться на работу в СП или, на худой конец, в коммерческий магазин. Следует учитывать, что активные молодые люди (пассионарии, по терминологии Л.Н.Гумилева) усиленно абсорбируются коммерческими структурами, а основные издержки "перехода к рынку" падают на субпассионариев, не проявляющих воли и способностей в силу как своего характера, так и подчас значительного возраста. Таким образом, само по себе социальное расслоение, каким бы значительным оно ни было, не несет в себе потенциала острого политического конфликта. РЕВОЛЮЦИЙ ПЕНСИОНЕРОВ И БЕЗРАБОТНЫХ В ПРИРОДЕ НЕ БЫВАЕТ. А традиционная для русских терпеливость (любое правительство на Западе слетело бы при падении национального дохода на 20%, а спад в 40% вызвал бы всеобщее восстание) дополняется тем, что кризис усугубляется постепенно, невзгоды обрушиваются не внезапно, а малыми дозами.
Подобно опытному дрессировщику правительство шаг за шагом приучает людей к бедности, неустроенности, а то и к голоду. А у тех благодаря 70-летним усилиям коммунистов нет ОПЫТА отстаивания своих интересов, нет ПРИВЫЧКИ бороться за свои права. Традиционно "желтые" в России профсоюзы им в этом плохие помощники.
И пока обещанное народу "решительное ускорение темпов реформ" по рецептам МВФ не приведет к резкому, зримому обострению экономического кризиса, а "прогресс рыночных преобразований" не приведет к более четкой социальной стратификации общества и к возникновению массы пролетариев (в полном смысле этого слова), находящихся на грани нищеты, народ не избавится сполна от иллюзий. Ситуация неопределенности поддерживает у многих беспочвенные и неоправданные надежды на социальный рост и ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ успех, и эти надежды переключают внимание обывателя с политики на, условно говоря, экономику. Самый популярный в настоящее время принцип поведения - "Спасайся, кто может!", то бишь "Каждый сам за себя!", а для политики нужны осознанные КОЛЛЕКТИВНЫЕ действия. Поэтому имеющееся в обществе социальное недовольство никак не оформляется, не канализируется и, соответственно, остается на уровне ворчания в курилках. И в крайнем случае оно конвертируется не в акции политического протеста, а в различные виды отклоняющегося поведения - преступность, хулиганство футбольных или рок-фанатов, алкоголизм.
Как и прежде, жизнь в России идет по принципу: Власть плюет на народ, народ плюет на Власть. Но плевок народа - это эскапизм, неявка на выборы, неучастие в политике ("В гробу я их всех видал", говорит обыватель), т.е. предоставление Власти полного карт-бланша, что ей только и нужно. Таким образом, проблема установления реальной демократии в России упирается в двуединую проблему ПОЛИТИЧЕСКОГО ОПЫТА населения и формирования его ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ. Пока гражданин не научится различать правду и ложь и мыслить своим умом, а не штампами официозной пропаганды, пока он не окажется физически не в состоянии жить в условиях тирании, демократии в России не бывать.
Как показал, например, прошлогодний референдум, у народа нет четкого правового сознания, но зато есть ярко выраженный персонализм, потребность в сильном лидере. Именно это позволило властям перевести конфликт между Съездом и президентом в плоскость противостояния русского Ельцина и чеченца Хасбулатова. И пока оппозиция не предложит массам симпатичного кандидата в Вожди, обладающего более мощной харизмой, чем у нынешних демократических бонз, век ей победы не видать.
Феноменальный успех списка ЛДП, ассоциировавшегося в сознании рядового избирателя с конкретным человеком - красноречивым Жириновским, и столь же феноменальный провал кандидатов от его партии в одномандатных округах говорит о том, что первостепенную роль в политической борьбе у нас играет личность, а партийные программы интересуют лишь узкий круг специалистов. Для простого человека анархия, а не тирания представляется наибольшим злом. Поэтому для него неоспоримое достоинство Ельцина заключается уже в том, что он один, в то время как оппозиция кажется ему стоглавой гидрой, несущей и без того измученной стране хаос и анархию. В сознании обывателя демократия - синоним неэффективности.
Давно уже ставшее привычным размежевание между интеллигенцией и народом (т.е. прежде всего рабочими) в нынешних условиях приобретает новое и довольно оригинальное качество.
Чисто интеллигентский, корпоративно-академический протест научных и творческих работников для Власти не представляет особой опасности, правительство никогда не испугается забастовки профессоров и доцентов, демонстрации писателей и художников.
Конечно, теоретически, нищая, полуголодная интеллигенция могла бы стать ядром кристаллизации оппозиционных настроений, повести за собой работников производственных отраслей, но она горой стоит за президента из идейных соображений. Протест рабочих был бы гораздо серьезнее, но они прикормлены и, как и в добрые брежневские времена, находятся в явно привилегированном положении по сравнению с оборванными инженерами, преподавателями и прочими представителями творческих профессий. Правительство не настолько глупо, чтобы играть с огнем, и надо полагать, даже после принятия пресловутого закона о банкротстве оно будет продолжать изыскивать средства для поддержки крупнейших предприятий, заводов-гигантов, остановка которых может иметь неприятные для властей ПОЛИТИЧЕСКИЕ последствия. Таким образом, обанкротиться позволят прачечным, овощным базам, хозрасчетным НИИ, но не ЗИЛам и КамАЗам. Иначе говоря, в отношениях с подданными власть сама следует принципу господина де Реналя (см. мою Статью первую), и трудно отказать ей в отсутствии логики. Грубо говоря, смысл политики правительства сводится к следующему:
1. подавлять противников (оппозицию),
2. подкупать колеблющихся (рабочих и особенно их начальство)и
3. экономить на безусловных сторонниках (интеллигенции).
Бедные, наивные интеллигенты! Они не понимают, что их демократизм - твердая гарантия того, что им повысят зарплату в самую последнюю очередь... Да и зачем повышать, если они и так "за"?
Однако в итоге все это резко ограничивает потенциал протеста.
Достаточно очевидно, что основные течения оппозиции (кроме ЛДП) используют методы политической работы 20-х - 30-х годов и ориентируются на свойственные тому времени политические образцы, не учитывая такой первостепенной важности факт, как СМЕНА ЭПОХ.
ХХ век можно по доминирующим настроениям масс (в странах европейской культуры) условно разделить на два периода - грубо говоря, первую половину века и вторую. Первый период характеризовался (если использовать термин, принятый в химии) ассоциацией - стремлением к коллективности, к сбиванию в кучи и маршированию в колоннах, хоровому пению строевых песен, ношению значков и униформы, беспрекословному подчинению вышестоящим;
второй - диссоциацией, т.е. тягой к индивидуализации, к самостоятельности, к разбреданию по углам и забиванию в щели.
Поэтому первая половина ХХ века - время взлета партий и режимов, эксплуатировавших социальные и социалистические (в широком смысле слова) настроения масс, а вторая половина - время их заката и во многих случаях даже гибели. С учетом этого использование в конце ХХ века политической практики начала века контрпродуктивно. Не случайно поэтому, в частности, закончились безрезультатно попытки различных оппозиционных организаций создать дееспособные военизированные формирования (будь то в виде рабочих дружин или штурмовых отрядов). Знамение эпохи - либерализация и деидеологизация, стремление к независимости от контроля со стороны своего окружения, государства, от явной идеологической индоктринации, поэтому невозможно создать любую более или менее жесткую структуру (в том числе партийную), держащуюся на голом энтузиазме. Время массовых партий с четко фиксированным членством и жесткой дисциплиной безвозвратно прошло, что подтверждается всей комической историей нашей постсоветской многопартийности:
партии плодятся как кролики, проводят учредительные съезды, помпезные или не очень, привлекают к себе на короткий срок внимание общественности и затихают, чтобы через год-два, а то и раньше кануть в Лету. Надежды оппозиционеров на магическую силу партийной структуры тщетны. Демократы, как мне представляется, во многом именно потому и победили, что оседлали массовое желание людей жить самостоятельно, без указки со стороны. И ельцинский режим - это ЛИБЕРАЛЬНАЯ диктатура, либеральная в том смысле, что она не лезет в душу и в частную жизнь граждан и позволяет своим подданным очень многое - воровать, грабить и убивать, заниматься проституцией и гомосексуализмом, баловаться порнографией и покалывать наркотики - все, кроме одного: покушаться на власть нынешнего генерального секретаря. И теперь значительная степень хаотизации нашей жизни перечеркивает все потуги воссоздать организацию (контр)революционеров по образу и подобию ленинско-сталинского "ордена меченосцев". Выход мне лично видится в создании, во-первых, гибких движений популистского типа и, во-вторых, авторитетных и привлекательных для политически активного населения политических клубов, квалифицированно занимающихся идеологической работой.
В.Жириновский ближе всех подошел к созданию популистского движения, и в этом, на мой взгляд, заключается секрет его фантастического успеха. Вместе с тем очевидно, что он победил на КОНКУРСЕ ОРАТОРОВ. Список ЛДП не смог бы получить столько голосов, если бы на первом месте в нем - при идентичных программных установках - стоял человек с меньшими ораторскими
способностями. Жириновский отбросил все лишнее, всю шелуху, весь балласт, он максимально препарировал национальную идею и сделал ее удобоваримой для не шибко развитого провинциала. Демократы думали, что они самые хитрые демагоги, самые квалифицированные специалисты по навешиванию лапши на уши, но жестоко просчитались: нашлись и покруче их! В условиях, когда телевидение стало абсолютным властителем душ обывателей, Владимир Вольфович снискал почетный титул человека, поделившего симпатии зрителей с героями бесконечных латиноамериканских сериалов.