ВТОРОЙ ОКТЯБРЬ - ДВА ВЗГЛЯДА

1

События 3- 4 октября 1993 г., пятую годовщину которых мы отмечаем, окутаны многочисленными мифами. Каждый интерпретирует их, как диктуют ему его политические пристрастия. Коммунисты видят в них “расстрел Советской власти”, проельцинские “демократы”- “подавление коммунистическо-фашистского мятежа”... Что же на самом деле произошло в Москве той осенью? Очевидно, что для ответа прежде всего необходимо выявить социально-политическую подоплеку конфликта между Ельциным и российским парламентом, который завершился расстрелом Белого Дома 4 октября 1993г.
Отметим сразу, что конфронтация законодательной и исполнительной властей в России имеет более глубокие корни, чем это кажется на первый взгляд; они уходят еще в позднесоветский, “перестроечный” период российской истории. Противоречивая политика “перестройки” М.С.Горбачева, с одной стороны, создавала коммунистической номенклатуре великолепные возможности для конвертации ее власти в собственность (то есть для присвоения государственной собственности), с другой - открывала дорогу процессам демократизации. “Номенклатурная приватизация” и демократизация развивались параллельно. Уже в 1987- 88 гг. предприимчивые комсомольские функционеры, одним из которых, кстати говоря, был недавний премьер-министр С.Кириенко, приступили к созданию на базе Центров научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ) “комсомольского бизнеса”; директора предприятий в это же время начали приватизировать свои заводы, используя для этого созданные при них кооперативы. Немного позднее началось преобразование министерств и ведомств в концерны, холдинги и ассоциации (к примеру, в 1989 г. министерство газовой промышленности СССР было преобразовано в концерн “Газпром”, в котором министр газовой промышленности В.Черномырдин стал председателем правления). Номенклатура, используя деньги КПСС, стала создавать совместные предприятия и фирмы, занимающиеся внешнеэкономической деятельностью. Партийные и комсомольские секретари и государственные чиновники начали активно пересаживаться в кресла директоров коммерческих структур. Советская тоталитарная система была, таким образом, разрушена ее же правящим слоем, стремившимся превратиться в бюрократическую буржуазию и добавить к своей власти еще и собственность. Вынужденная в процессе демонтажа тоталитаризма и “прихватизации” госсобственности выступать под либерально-демократическими лозунгами, номенклатура в реальности не хотела делиться властью с кем-либо и опасалась выхода процесса демократизации из-под ее контроля. “И аппаратно-бюрократические игры как шли, так и идут, и главное в них - всю власть сохранить в руках аппарата, ни капли ее не уступить съезду народных депутатов”, - говорилось в “Исповеди на заданную тему” (Ленинград, 1990, с. 170) Б.Ельцина (тогда еще лишь депутата Верховного Совета СССР). Немногие из читателей книги, вероятно, могли тогда предположить, что власть сохранится в руках аппарата именно благодаря автору этих слов, причем съезду не только ни капли этой власти не достанется, но и сам съезд будет автором разогнан!
Уже выборы Съезда н. д. СССР (март 1989) неприятно удивили номенклатуру: многие высокопоставленные партийные функционеры не были избраны. “Альтернативные выборы марта 1989 года во многих отношениях стали первой “тихой” массовой революцией против партийно-государственного аппарата” - писал историк В.Согрин (Политическая история современной России. 1985- 1994. М.,1994, с. 48). Уже с этого момента у номенклатуры зародилась враждебность к союзному (а затем и к российскому) съезду. Российский съезд был избран в марте 1990г. в соответствии с еще более демократической процедурой, чем союзный (отсутствовали фильтр предвыборных собраний для кандидатов в депутаты и особое представительство от официозных общественных организаций). Выборы депутатов Съезда н. д. РСФСР проходили в условиях острой критики КПСС в перестроечных СМИ и нарастания антикоммунистических настроений в обществе. В итоге выборов 4.03.1990 демократы получили около трети депутатских мандатов (коммунисты - примерно четверть). Такого либерального и реформаторского парламента в России с тех пор не было (и, вероятно, долго уже не будет...) И союзный, и российский Съезды, разумеется, не были органами “Советской власти” (реально не существовавшей с 1918г., когда Ленин удалил из Советов все оппозиционные партии и превратил Советы в придатки РКП(б)). Парадоксальность ситуации заключается в том, что Съезды представляли собой наиболее антисоветский, наиболее антитоталитарный, наиболее антиноменклатурный институт политической системы, а потому и внушали страх партийно-государственной бюрократии. Российская номенклатура стремилась ликвидировать Съезд и избранный им Верховный Совет РФ или по меньшей мере помешать им действовать с самого марта 1990г.; этот процесс был удачно назван бывшим депутатом Моссовета А.Кольевым “мятежом номенклатуры”. Мятеж номенклатуры завершился победой в октябре 1993г.
Избранный в мае 1990г. председателем Верховного Совета РСФСР, а в июне 1991г. президентом России Б. Ельцин представлялся его сторонниками из “Демократической России” как радикальный реформатор, борец против привилегий партийной элиты. При этом как-то забывалось, что этот “борец против партократии” в течение почти 30 лет делал карьеру в КПСС, причем в 1976- 85гг. был 1- ым секретарем Свердловского обкома КПСС, в 1985- 87- первым секретарем Московского горкома КПСС. (Таким образом, т.Ельцин занимал в иерархии КПСС такое же положение, какое в нацистской партии занимал гауляйтер Берлина д-р Геббельс). Ельцин был аппаратчиком старой школы, более авторитарным, чем большинство его коллег из ЦК КПСС. Вот какое впечатление он произвел на диссидента В.Буковского, впервые увидевшего его на экране: “С экрана телевизора прямо на меня смотрел типичный большевик, большевик первого призыва. Упрямый, властный, самоуверенный, честный, привыкший повелевать, ну прямо не человек, а безостановочно работающий механизм... Мы все видели такие лица на старых фотографиях, только одеты эти люди были обычно в кожаные куртки, с поясов у них свисали огромные маузеры; Сталин давно их уничтожил. Откуда же они взяли этого?” (цит. по: США: экономика, политика, идеология, 1992, №5, с. 79). Как и все высшие партаппаратчики, Ельцин был абсолютным циником и не имел никаких принципов. У него всегда был один идеал, одна цель, одна страсть: абсолютная власть. Конечно, он никогда не был убежденным демократом, как никогда не был и убежденным коммунистом; но конъюнктура в конце 80-х годов изменилась так, что к власти можно было прийти только под демократическими лозунгами. Поэтому Ельцин в 1990г. вышел из КПСС, но, как говорили римляне, lupus pilum mutat, non mentem (волк меняет шкуру, а не душу). “Номенклатурно-народный” Ельцин (выражение венгерского культуролога А.Силади) импонировал и номенклатуре, и простому народу: бюрократия рассчитывала с его помощью сохранить свое господство и довести до конца процесс номенклатурной приватизации, а для “человека с улицы” Ельцин был “нашим мужиком”.
Первые два года своей деятельности российский парламент не только не был враждебен к Ельцину, но, наоборот, был его союзником. 1-ый съезд н. д. РСФСР 29 мая 1990г. избрал Ельцина председателем Верховного Совета России; парламент учредил пост президента России, и при его активной поддержке Ельцин был избран 12.06.1991 президентом РФ. (Ретроспективно оценивая те события, видишь, что, приведя к власти Ельцина, Съезд сделал первый шаг навстречу своей гибели: как заметил Макиавелли, никто не закрепляет власти с товарищами, которые помогли эту власть завоевать...) Вместе с Ельциным парламент участвовал в борьбе против ГКЧП; на V съезде н. д. (октябрь-ноябрь 1991г.) депутаты одобрили предложенную президентом программу экономических реформ, предоставив для их проведения Ельцину дополнительные полномочия. (И этот же парламент Ельцин уже через год назовет оплотом коммунистической реакции!) Однако по пути настоящих рыночных реформ ни Ельцин, ни номенклатура, на которую он опирался и интересы которой выражал, идти не хотели: нетрудно понять, что допущение рыночной конкуренции и независимой частной инициативы противоречит фундаментальным социальным интересам “партхозактива”. Номенклатура хотела номенклатурно-монополистического капитализма, при котором власть и собственность были бы сконцентрированы в ее руках. В итоге “радикальная экономическая реформа”, начавшаяся в январе 1992г., оказалась вторым этапом захвата госсобственности бюрократией и сросшейся с ней мафией. В ходе этой “реформы” бюрократия продавала собственность самой себе за бесценок, иногда за доли процента от ее реальной стоимости. Не именные приватизационные чеки, как решил съезд, а введенные Ельциным ваучеры "на предъявителя" оказались быстро скуплены созданными номенклатурой коммерческими структурами, спекулянтами и теневым капиталом. Значительные масштабы приняло предпринимательство чиновников, создававших частные фирмы, которые возглавляли их родственники и знакомые и в которые перекачивались государственные средства. Коррупция, расхищение государственных средств и природных ресурсов достигли невероятных размеров. Достаточно сказать, что только за 1992г. деятели из окружения президента и состава правительства, по данным А.Руцкого, нанесли государству ущерб в 37 млрд. долл. А на Запад в том же году было вывезено 46 млрд. долл.! В то же время вклады населения в Сбербанке (около 370 млрд. руб. на 2.01.1992) были обесценены либерализацией цен, гиперинфляция снизила уровень жизни большинства россиян к концу года в 2-3 раза, начались задержки с выплатой зарплаты.
Гарантом проведения этого курса был президент Ельцин, выражавший социальные интересы господствующего класса. Номенклатура, становившаяся бюрократической буржуазией, нуждалась в авторитарном лидере, который гарантировал бы ее статус и привилегии, закрепил результаты перераспределения собственности, а население заставил примириться с ухудшением его материального положения. Ельцин и номенклатура были заинтересованы друг в друге. Гитлер как-то заявил, выступая перед штурмовыми отрядами (SA): “Всем, чего вы достигли, вы обязаны мне. Всем, чего я достиг, я обязан только вам”. Ельцин мог бы сказать номенклатуре то же самое.
В 1992г. на Съездах н. д. и сессиях Верховного Совета проводимый курс подвергался все более острой критике, и большинство депутатов к концу года перешли в оппозицию к исполнительной власти. Президент же уже с конца 1992г. приступил к подготовке роспуска Съезда и установления авторитарного режима. Предпринимая попытки распустить Съезд в декабре 1992 и марте 1993г., он лицемерно обвинял депутатский корпус в... стремлении возвратить коммунистическую номенклатуру к рычагам управления страной (от которых она, кстати, и не уходила, благодаря кадровой политике президента, назначавшего секретарей обкомов и председателей облисполкомов главами администраций в регионах). Конечно, в российском парламенте присутствовала старая номенклатура, но ее удельный вес там был меньше, чем в окружении президента, которое состояло из номенклатуры примерно на три четверти. Обвиняя Съезд в консервативности, Ельцин постоянно заявлял, что парламент мешает ему проводить рыночные реформы. Однако после роспуска Съезда никаких новых реформ не последовало, и воцарился квазибрежневский застой. Дело в том, что для Ельцина власть - не средство для достижения каких-либо целей (проведения реформ и т. п.), но исключительно самоцель. Ему нужна власть во имя нее самой.
Объективный социологический смысл сентябрьско-октябрьского переворота 1993г., как точно заметил социал-демократический теоретик Б.Романов, заключался в том, что он “политически оформил завершение преобразования социально-экономического строя в номенклатурный капитализм при помощи установления авторитарного режима”. Однако у переворота была еще одна немаловажная субъективная причина. Ельцин и его окружение (“государственная мафия”, по выражению Руцкого) понимали, что им нужно как можно скорее избавиться от любых остатков парламентского контроля, ибо хотели уйти от ответственности за коррупцию и хищения. Дело в том, что Верховный Совет в 1993г. уже начал расследования, связанные с разворовыванием активов Внешэкономбанка, тайной денежной эмиссией, фальшивыми авизо и другими злоупотреблениями в финансовой сфере, которые грозили многим высокопоставленным чиновникам привлечением к уголовной ответственности. Все связанные с расследованием этих афер документы сгорели вместе с Белым Домом; показательно, что пожар от танковых снарядов 4 октября начался именно на том его этаже, где располагался архив парламента...
Итак, 21 сентября 1993г. президентским указом №1400 Съезд и Верховный Совет были распущены. Тем самым Ельцин “ввел режим личной власти, установил диктатуру мафиозных кланов и проворовавшегося окружения” (обращение “К народу” Комитета по защите народовластия и Конституции, 22.09.93). Последовавшее двухнедельное противостояние завершилось расстрелом демонстрантов у “Останкино” 3 октября и танковыми залпами по Дому Советов на следующий день. Танки, по мысли узурпатора и его номенклатурно-мафиозного окружения, должны были не только расстрелять конкретных защитников попранной Конституции, но и вдавить гусеницами в асфальт начавшие пробиваться сквозь него ростки демократии и гражданского общества. (В этом смысле 4 октября 1993г. стоит в одном ряду с подавлением народного восстания в Венгрии в 1956г. и Пражской весны в 1968г.) Но никакая пролитая за идею кровь не бывает напрасной. Защитники Белого Дома в сентябре-октябре 1993г. (как и в августе 1991г.) продемонстрировали, что в России есть люди, которые не встанут на колени перед кремлевской кликой, что в России помимо “спящих масс” есть и ГРАЖДАНЕ. А значит, есть надежда, что Честь и Свобода в России все-таки победят!

Н.Работяжев социал-демократ

2

Г-н. Солженицын где-то изрек странную мысль, что будущий исследователь Второго Октябрьского переворота будто бы только-только начинает приходить в разумный возраст и сможет написать свое разоблачительное расследование о нем по меньшей мере лет через 20-30. Однако вряд ли какой-нибудь новый "солженицын" сможет появиться в обозримом историческом будущем, так как "демократический" Запад, с энтузиазмом вознесший первого Солженицына - как разоблачителя "империи зла" - более не нуждается в разоблачениях, которые выявили бы его более чем сомнительное СОУЧАСТИЕ в организации антипарламентского путча Ельцина и всесторонней поддержки его режима. Подобные разоблачения лишний раз показали бы миру корыстную и фарисейскую сущность западных "демократий", которые предпочитают призывать к "покаянию" других и искать "соринку" в чужом глазу, в упор не замечая "бревна" в своем...
Парадоксальным образом, героическое сопротивление "защитников Конституции" - т.е. участников (любых политических взглядов) тех событий на стороне Парламента - было по своему глубинному смыслу своеобразным восстанием, но не столько против Ельцина и его "банды", СКОЛЬКО ПРОТИВ ПРИВИТЫХ В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ ГРАЖДАНСКОЙ ПАССИВНОСТИ И СОЦИАЛЬНОГО ИЖДИВЕНЧЕСТВА. Значение Второго Октября - как, отчасти, и августа 91 г. - в том, что это был оплаченный кровью жертвенный ВЫЗОВ инертному большинству России, привычно безразличному к общественным проблемам...
Но помимо социальной подоплеки Второго Октября имеется и другая - чисто религиозная. Несмотря на всю мощь одурачивающей пропаганды и на внедрение в массовое сознание волчьей морали криминального мира, сильно поражало любого свидетеля событий 1993 года присутствие среди защитников Конституции большого количества самоотверженных и бескорыстных людей, готовых без красивых фраз умереть за “идею”.
И они щедро умирали за нее - молодые, среднего возраста и почти дети. Особенно незабываемы одухотворенные лица белодомовской молодежи, спешно садящейся в “трофейные” грузовики, практически безоружной, но полной беззаветной отваги. Какая же “идея” двигала этими людьми? Нет, это не была идея коммунизма, демократии или державного патриотизма, ни даже идея Парламента как такового, НО ЧИСТО РУССКАЯ ИДЕЯ НРАВСТВЕННОЙ ПРАВДЫ. Впервые в русской истории по таинственному промыслу Божию эта исконно русская идея - раньше обычно связанная с личностью Монарха - тесно соединилась с идеей общенародного Парламента, как соборного охранителя нравственного и правового ПОРЯДКА. Защитники Белого Дома в конкретной и противоречивой ситуации своего времени прозрели в этом соединении последнюю преграду перед окончательным воцарением правового беспредела. Последующие после антиконституционного переворота пять лет полностью подтвердили эту интуицию лучших русских людей. После расстрела Белого Дома не существует более никакой нравственной и правовой опоры для де-факто существующей беззаконной власти, а значит и не существует никакой легитимной почвы для ее законной смены и преемственного развития. И сама эта власть прекрасно понимает свою собственную нелигитимность.
Нравственное величие гражданского подвига белодомовских “защитников Конституции” состоит в том, что они жаждали не власти для себя, не личной выгоды, но лишь одного - устранения диктатуры нагло торжествующей лжи. Белодомовские герои были уже истинными сыновьями ПЕРЕСТРОЙКИ, они не могли вынести не столько случайного содержания конкретной лжи, сколько НОВОЙ МОНОПОЛИИ НА ЛОЖЬ, установленной ельцинским режимом в подконтрольных СМИ, особенно на телевидении. Они увидели в этом покушение на их нравственную свободу, а расстаться с нею бездумно покорно, как это сделало так называемое “молчаливое большинство”, они уже не могли.
Внутренним двигателем их поведения были не политические доктрины, но воля к нравственной свободе. Они готовы были даже примириться с чиновничьим произволом и грабежом, именуемым приватизацией, но не могли больше примириться с ИНФОРМАЦИОННОЙ ДИКТАТУРОЙ ЛЖЕЦОВ И РУСОФОБОВ. Не случайно, поэтому, первая большая кровь была пролита на территории “Империи лжи”, в Останкино...
Как здесь не вспомнить одну древнюю истину. Зло меняет формы и имена, обличья и одежды, но всегда оно остается неизменным в своей первоначальной основе, потому что этой основой является ложь, отец которой - как гласит Евангелие от Иоанна (8, 44) - дьявол: “Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи.”

В. Садовников христианин